Наше будущее: безработица, виртуализация, цифровая зависимость
Основатель образовательного проекта «Академия смысла», руководитель лаборатории нейронаук и поведения человека Сбербанка Андрей Курпатов заявил, что «наше будущее это безработица, виртуализация личной жизни, цифровая зависимость и полное разделение мира на умных и глупых».
И хотя футуролог предсказывает Петербургу будущего не самую радужную судьбу, мы хотя бы будем к этому готовы. Как? Надо начать с себя.
Вы ведете интеллектуальный кластер «Игры разума», выпускаете целую серию книг «Академия смысла» — как вы настроили собственную систему, чтобы все успевать? У вас бывают приступы прокрастинации?
Когда меня спрашивают: «Как вы всё успеваете?», я честно отвечаю: «А я и не успеваю». Это правда. Вы еще не упомянули Лабораторию нейронаук, которую я возглавляю в Сбербанке, а там и правда у нас нагрузка огромная. На прокрастинацию просто нет времени, а то я бы с удовольствием попрокрастинировал какое-то время. Но это шутка, конечно. На самом деле, никакой прокрастинации не существует. Это не болезнь, а просто красивое слово. В основе такого «откладывающего» поведения — нормальный психический механизм экономии. Наш мозг существо прожорливое, и эволюция настроила его таким образом, чтобы, встречаясь с двумя задачами, он прежде решал ту, что проще. Вот и получается, что человек постоянно стоит перед выбором — заниматься делом или, допустим, листать ленту в соцсетях. Листать ленту — это тоже задача, и проще, чем работать над проектами и вообще что-то делать в реальности. Поэтому у нас так быстро формируется цифровая зависимость, а дела простаивают. Но главная проблема не в этом. Проблема в том, что большинство людей, жалующихся на прокрастинацию, просто не имеют дела в реальности, не знают, куда приложить свои силы, боятся серьезно за что-то взяться и потерпеть поражение. И дальше «прокрастинация» оказывается удобным оправданием — мол, это я не бездельничаю, а болею.
Что самое действенное вы бы посоветовали для повышения личной эффективности?
Мой рецепт прост, и я называю его — «социальное давление». Суть в том, что если твое дело нужно другим людям и они ждут результата, у тебя появляется ответственность перед ними, тебе просто приходится все успевать. Ну или почти все. От меня постоянно чего-то ждут: помощи, решения какой-то проблемы, материалов, реакции, встречи, лекции или книгу, наконец. Думаю, что ответственность перед другими людьми, нежелание их подвести — это, по крайней мере, в моем случае — лучший мотивирующий фактор.
Как вы преодолевали установки, заложенные с самого детства воспитанием и верованиями?
В целом у меня хорошее советское воспитание. Конечно, сильно видоизменившееся со временем, но такое — консервативное, что ли. Впрочем, мне это даже нравится. Причем чем дальше, тем больше. Единственно, что, конечно, тяжело далось в свое время — изменение психологического отношения к деньгам. Меня все-таки учили, что бесплатно — это хорошо, а за деньги — аморально. Сейчас, как ни крути, все наоборот: бесплатно — аморально, а за деньги, в целом, логично и правильно.
Каков, по-вашему, действительно успешный человек? Считаете ли вы себя таким?
Сказать, что я успешный человек, — не скажу. Формально да, наверное. Все атрибуты, так сказать, присутствуют. Но успех — это же какой-то финал, успокоенность. А я ее не чувствую, наоборот — у меня много идей и планов, которые я рассчитываю воплотить в жизнь. Потом посмотрим! В своей последней книге «Красная таблетка-2» я как раз рассказываю, что успех — это не конкретные достижения, ведь люди эти достижения так не ощущают. Нам кажется, что успешные люди — «успешны», но сами они про себя так не думают. Внутри они ощущают каждый свой такой «успех» как вновь поднятую планку, которую придется снова брать. Так что это скорее ужас, нежели успех.
В вашей личной истории что оказалось самым сложным на пути к обретению дела жизни? Вам приходилось сомневаться в себе? Это вообще нормально?
Непростой вопрос. Во-первых, я всегда сомневаюсь в том, что сделанное мною дело сделано достаточно хорошо. Всегда ведь есть ощущение, что можно было и лучше, и больше, и вообще. Но чтобы не впадать в патологический перфекционизм и не парализовать работу, надо уметь говорить себе «стоп». Если максимально выкладываешься в процессе работы, то какие-то мелкие доделки уже не способны существенно повлиять на результат. Во-вторых, конечно, в начале моей профессиональной деятельности часто приходилось сталкиваться с тем, что ты вроде что-то сделал существенное, а отклика нет. Книгу «Счастлив по собственному желанию», которая супербестселлер уже более 15 лет, я написал в 1997 году, а свет она увидела лишь в 2002-м, кажется. До этого издательства ее не брали, и первый символический тираж я напечатал на свои деньги и раздал по друзьям. Свою телевизионную программу я делал три года с разными каналами и продакшенами, прежде чем она вышла в эфир.
Так что, конечно, сомнения и были и сейчас есть, когда речь идет об очень крупных проектах. Но что тут делать? Сомневаешься в результате — удваивай и утраивай силы, старайся больше.
Вы посвятили «Красную таблетку-2» своей дочери — это что, предостережение поколению Z?
Это вовсе не формальный жест. Книга и в самом деле ориентирована в будущее, и рассказывает о том, как человеку найти в себе силы это будущее обрести. Но посвящение связано не с этим — Софья обладает предельной целеустремленностью и собранностью, ее этому учить не надо. Просто когда я писал «Красную таблетку», она была слишком маленькой, чтобы понять, о чем там речь. Ко второй части Софья уже вполне профессионально переводит первую на английский язык. По-моему, это очень круто, и я невероятно дорожу нашей близостью.
Вы продолжаете консультировать как врач-психотерапевт? Вам еще интересен этот род деятельности?
Практическую психотерапию мне пришлось оставить с момента начала работы на телевидении. К сожалению, она стала превращаться из лечения в какую-то работу «чудотворца». Популярность приводит к тому, что люди начинают думать, что ты можешь спасти от чего угодно одним «наложением рук», что «только вы можете помочь». Все это не лучший фон для реальной психотерапии.
Насколько книги могут заменить работу со специалистом?
Относительно моих популярных книг по профессии — действительно, это очень неплохие пособия, которые многим помогают. Сейчас у меня проходит серия книжных презентаций, а это сотни и сотни людей, и главный лейтмотив — это благодарность за реальную помощь. Вчера, например, на меня два случая произвели сильное впечатление. Сравнительно молодой парень подошел во время автограф-сессии со словами: «Я приехал из Челябинска, чтобы встретиться с вами». Меня это всегда напрягает, конечно. А дальше он говорит: «Просто хотел сказать вам спасибо. 23 года мучился от вегетососудистой дистонии, а потом попалась ваша книга — и все встало на свои места, все прошло!» Ему от силы-то лет 35 — это какая же часть жизни прожита с паническими атаками! А потом подошла очень интеллигентная дама, уже очень в возрасте, и протянула первое издание моей книги «Как пережить развод?»: «Вы не представляете, как вы меня когда-то спасли! И сейчас я специально перечитываю — и смеюсь в голос: какие же мы часто совершаем глупости, не понимая этого!» И правда, любая психологическая проблема заводит человека в дебри совершенно деструктивных, разрушающих мыслей и чувств, но если суметь с ними разобраться, то выход практически всегда можно найти.
Вы подчеркиваете свое отличие от коучей и мотиваторов тем, что не даете радужных прогнозов и установок, а показываете, что в реальности ожидает тех, кто целей достиг. И внешний успех — это часто совсем не идиллическая картина. Как вы сами пришли к этому? Это ваш личный опыт?
Скорее, опыт работы, знакомства или даже дружбы со многими очень успешными, по-настоящему талантливыми людьми. Значительные достижения — это, как правило, результат огромной работы. И вопрос в том, почему кто-то из нас вот так колобродит бесконечно, успокоиться не может, а кто-то нет? Все дело в особенностях мозга. Мозг тех, кого мы считаем успешными, биологически отличается от мозга других людей производством большого количества нервно-психического напряжения. Есть соответствующие структуры в мозге — в частности, клетки ретикулярной формации, которые и не дают человеку сидеть на месте, заставляют его постоянно что-то делать. Талантливые и успешные люди живут на внутренних скоростях, которые большинству нормальных людей и не снились. И это непростая жизнь, скажу я вам: изнашивающая, мягко говоря, неспокойная, полная внутренних переживаний, тревог. Но успешные люди, как, впрочем, и все мы, обречены на свой мозг. Это не какая-то особая «сила воли», нет — это просто мотор, который у одних от природы мощнее, а у других — меньше. Но книга, конечно, не только об этом. Этим «леммингам рода человеческого», как я их называю, посвящена только первая глава. Дальше я рассказываю о том, что такое наша индивидуальная успешность, а также отвечаю на самый частый сейчас вопрос: «Я не знаю, чего хочу. Что мне делать?» Это действительно серьезная и непростая штука.
В нашем нацеленном на бесконечное достигательство обществе люди больше не имеют права на ошибки, так растет процент невротиков, а то и вовсе отчаявшихся людей. Как это произошло и кому это выгодно?
Процент несчастных растет из-за вранья. Когда какие-то мастера «мотивации» говорят людям, что все они могут достичь невероятного успеха, миллиона миллионов и мировой славы, они банально врут. Это не так, совсем не так. И конечно, ложные ожидания приводят к разочарованию, заставляют людей делать глупости, а в конечном счете, вводят в депрессию, если не доводят до суицида. Впрочем, проблема глубже. Раньше люди понимали, что есть определенная социальная пирамида, которую на хромой кобыле не объедешь — надо долго и последовательно карабкаться вверх, затрачивая уйму сил. Но сейчас это осознание исчезло — есть ощущение, что до каждого великого можно рукой дотянуться: Илону Маску в твиттер написать о своем стартапе или Спилбергу сценарий в фейсбуке предложить. Но реальность не изменилась. Маск не читает миллионы сообщений в своем твиттере, а условный Спилберг вряд ли вообще сам ведет свой условный фейсбук. Есть пирамида и очень ограниченный ресурс, и чем выше, тем кислорода меньше, а борьба за него — жестче. Но, к сожалению, сейчас — именно из-за общей виртуализации нашей жизни, — осознание этого утрачивается.
Петербуржцы, как известно, очень консервативны. Как тренировать себя на предмет принятия изменений и научиться им не сопротивляться. Это вообще возможно?
Как петербуржец, не вижу ничего плохого в некотором консерватизме. Мой отец всегда мне говорил: «Настоящий джентльмен всегда чуточку старомоден». Но время, действительно, сейчас особенное. Мир не поспевает за собственной трансформацией, она становится все более и более пугающе неравномерной.
Рецепт у меня один: стараться максимально быть в курсе того, что происходит, изучать ключевые технологические тенденции и социальные тренды. Мы живем в мире воплощающейся на глазах футурологии, о чем я рассказал в книге «Четвертая мировая война». Наш мозг так устроен: если ты пускаешь в него принципиально новую информацию, принципиально новое знание (хоть это и непросто), он сам начинает тебя развивать в соответствующем направлении. Главное — суметь сделать этот шаг: допустить к осознанию что-то новое.
Что вы думаете про Петербург будущего? Он какой?
В целом мои прогнозы трудно назвать оптимистическими. Нас ждет исчезновение многих профессий, безработица, экономические кризисы и фундаментальные политические трансформации, виртуализация личной жизни, снижение качества социальных связей, эпидемия полной цифровой зависимости, тотальный контроль и отсутствие всякой приватности, полное разделение мира на богатых и бедных, умных и глупых. Что на этом радужном фоне мне остается пожелать Петербургу? Счастья, процветания и любви? Ну, это вряд ли реалистично. Полагаю, что у нас все еще есть возможность стать городом умных в рамках глобального разделения миров. Если получится, то со всем прочим, я надеюсь, мы сможем совладать. Осталось только выпить «красную таблетку» и проснуться.
В России очень устойчива вера в волшебные палочки и прочие золотые рыбки — вы же даете далекую от сказочности картину. А как вы думаете, почему, тем не менее, ваши лекции и книги стали настолько популярными, хотя не обещают никаких чудес?
Поверьте, лекции про «волшебные палочки» куда более успешны, чем мои. Тони Роббинс собирает «Олимпийский» в Москве, я там же — Дом литераторов, так что все нормально, ничего фундаментально не поменялось. Общество неизбежно будет расслаиваться, это сейчас ключевой тренд: богатые становятся богаче, а бедные — беднее, и умные становятся умнее, а глупые — глупее. Во что это в результате выльется — я, к сожалению, боюсь предсказывать. Мои личные прогнозы не слишком оптимистичны, но хочется надеяться, что в последний момент, перед лицом кризиса, сработают какие-то защитные механизмы и мы вырулим на нужную дорогу.
Похоже, через какое-то время для осознанных людей будут иметь значение совсем другие ценности, и это не то, что принято называть успехом сейчас. Как будет оцениваться успешность?
Вообще говоря, успешность, как мне кажется, должна измеряться уровнем удовлетворенности жизнью. Если человек своей жизнью и в самом деле доволен, не надо рассказывать ему: «Полетели, птичка, там много вкусного». Ему уже вкусно, не надо ему мешать. Другое дело, что по ряду причин добиться этой субъективной удовлетворенности в современном мире становится все сложнее и сложнее. Прежде всего, из-за роста депрессивных расстройств, которые зачастую прячутся за цифровой или игровой зависимостью. Но есть и еще одна большая проблема, с которой пока вообще непонятно, что делать. Это отсутствие ощущения будущего. «Сердце в будущем живет», как писал Александр Сергеевич, но сейчас нам, как никогда, сложно это будущее себе представить. Нужна новая метаидея, но ее пока нет.
В чем причина роста популярности книг и лекций футурологов, нейрофизиологов, приматологов и других эдьютейнмент-областей? Почему при этом падает интерес к художественной литературе?
Падение популярности художественной литературы неизбежно. Мы входим в реальность перманентной визуализации всего и вся. Книги превращаются в книжки с картинками, книжки с картинками — в блокбастеры и сериалы — хоть «Марвел», хоть «Ходячие мертвецы». Эта тенденция будет только нарастать — с развитием технологий VR и AR. Достаточно скоро искусственный интеллект будет способен при минимальном участии человека осуществлять экранизацию любого текста — создавать пейзажи, героев, необходимый эмоциональный фон. На последней конференции по искусственному интеллекту, где я выступал — AI Journey, наши коллеги из США и Китая соответствующие разработки уже очень высокого качества представили.
Вы пишете о психосоматике и последствиях стресса для здоровья человека, более того, о них, как о первопричине болезней, а в медицине до сих пор лечат последствия? Настанет ли когда-нибудь время «медицины будущего» или фармацевтические компании не допустят этого?
Медицина будущего на подходе, и нам следует ждать здесь больших прорывов в самое ближайшее время. Однако, боюсь, мы столкнемся с тем, что часть технологий окажутся слишком дорогими и будут доступны лишь очень ограниченному количеству людей. Обществу и с этим тоже придется что-то делать. Но будет ли к этому моменту общество обществом — это вопрос. Поэтому да, нам пора обратиться к самим себе и понять, что жизнь каждого из нас требует сейчас огромных инвестиций сил и знаний. Вот почему лично я и предлагаю начать с мозга. В конце концов, это все, что у нас есть.
